Эмманюэль Мунье (1905–1950) — известный французский католический философ-персоналист, литератор, публицист. Как и наш великий соотечественник Николай Бердяев, он верил, что личность — самое ценное изо всего, что есть в бытии, это вершина, куда ведут все пути мира. Никто не вправе препятствовать ей служить Богу в духе любви, доверия и надежды.

Оба философа утверждали высшее достоинство личности как созданной по образу и подобию Божию. Они защищали его вопреки всем наглым социальным силам нашего века, которые приносили его в жертву своим идолам. Оба знали: быть личностью — значит постоянно бороться за то, чтобы быть личностью. Мунье и Бердяев остались в памяти потомков яркими оппонентами фашизма, коммунизма, вообще всякой стадности.

Они решительно отвергли также и индивидуализм — в любом его виде, в том числе и в том западном варианте, которому столько доставалось от наших критиков в России. Индивидуалист — человек без судьбы и без традиции, это одиночка, озабоченный больше всего собой и своим успехом. Индивидуалист активен вовне, но далек от той потаенной внутренней активности, в которой личность собирает себя в глубине своего сердца, вверяет Богу себя и всю свою жизнь, чтобы активность человека стала качественно иной — преобразилась в служение, в миссию. Личность знает то высшее, чему она служит и чему посвящает свою жизнь, она готова служить Богу не одиноко, а в солидарности с другими личностями под знаком высшего призвания.

Персонализм решительно настаивает: главное в мире — это достойные люди, а не идеи, идеалы, идеологии, доктрины. Главная задача — воспитывать человека нового качества, воспитывать ответственных мужчин и женщин, сильных духом, зрелых в нравственном, интеллектуальном и социальном отношениях, способных изменять жизнь к лучшему, преодолевать ее косность и гнет.

Западная культура, по оценке Мунье, потеряла свою былую действенность, способность двигаться вперед, убедительность и привлекательность. Она рискует угаснуть и сойти со сцены, но христианство, усилив свой творчески-персоналистический потенциал, сможет вернуть ей силы, нужные для обновления и роста, потому что оно питается из источников сверхприродных и сверхисторических.

Персонализм в годы жизни Мунье вступил в борьбу за новую Европу, борьбу против коммунизма, фашизма и капитализма, которые не открывали ей путь в будущее, а грозили затопить ее каким-то непроглядным мраком.

Бердяев боролся за свободу и творческое призвание личности еще в России, пока его не изгнали. Он продолжал борьбу и на Западе, вопреки даже той самой западной демократии, культуре и цивилизации, которыми умели дорожить Жак Маритен и Георгий Федотов. Бог — Творец, а личность — образ и подобие Божие, а значит, и она тоже призвана к творчеству, к созиданию нового бытия в мире. С такими идеями Бердяев выступил в первом же номере журнала Esprit («Дух»), который Мунье издавал, чтобы инициировать в обществе пробуждение и развитие личностной энергии.

Бердяева узнали и по достоинству оценили во Франции многие — не только Мунье, но и Габриэль Марсель, Этьен Жильсон, Жак Маритен, а за пределами Франции — Мартин Бубер, Ф. Коплстон и др. В 30-е годы Бердяев не раз проводил в Париже межконфессиональные встречи и религиозно-философские собеседования со многими французскими католическими интеллектуалами. Он полюбил их за духовный аристократизм, утонченность, верность исторической традиции, соединенную с внутренней свободой внутри традиции и по отношению к традиции. И все же Бердяев хотел чего-то еще — ратовал за «религию Духа», за эсхатологическое преображение всего мирового христианства, за будущую Вселенскую Церковь Христову. Он видел в ее возвещении свою личную пророческую миссию и до конца дней верил, что примирению церковных общин должны предшествовать любовь, свободное общение и взаимопонимание христиан.

Мунье, в отличие от Бердяева, — серьезный католик, глубоко вовлеченный в жизнь своей Церкви, в социальную, культурную и церковную деятельность христиан во Франции. Полемизируя с современными ему французскими экзистенциалистами вроде Ж.-П. Сартра, Мунье подчеркивал, что личность — это не одинокая экзистенция, изнемогающая от тоски среди тошнотворного мира. Нет, это именно вовлеченное существование, единство с жизнью других личностей в сообществе верных, активное участие в общественной борьбе за правду Божию, за деятельное ее свидетельство и утверждение.

Важно пробудить и деятельно осуществить личную ответственность каждого за все происходящее в обществе и в Церкви. Нужно активно участвовать в жизни своей Церкви, какой она сложилась в истории, принимать ее вопреки тому, может быть, даже для кого-то неприглядному облику, который она приобрела в истории. Никто не вправе противопоставлять Христу Его Церковь, как не раз повторял папа Иоанн Павел II. Кто решил стать учеником Христовым, тот должен принимать и Церковь, которую Христос создал и в которую призвал.

Бердяев остерегался слишком вовлекаться в какую-либо Церковь, боялся, что это ограничит его свободу и угасит творческие возможности. Не прерывая личных связей с русским православием, он не вписывался ни в какие его направления и предпочитал оставаться персоналистом «асоциальным», как выразился о нем о. Александр Мень.

Мунье намного лучше Бердяева понимал, что для полнокровной жизни личности важна мужественная готовность принимать церковную общину как свою. В ней сознательно идут на риск любви, открывают свое сердце другим людям в общине, не боясь не услышать отклика на свою любовь.

Любовь означает взятие на себя ответственности за общину, борьбу за то, чтобы община становилась лучше. Когда есть преданность и обязательства любви, появляется та коммуникация, без которой о любви говорить не стоит, и начинается совместный труд созидания личности в каждом из участников общины. И поэтому Мунье организовал вокруг журнала персоналистические группы, участники которых брали на себя нелегкий крест создавать полнокровные личностные отношения, основанные на духовно зрелом понимании христианской жизни.

На русском языке уже были опубликованы следующие работы Мунье: «Персонализм» (М., 1992), «Что такое персонализм?» (М., 1994), «Надежда отчаявшихся» (М., 1995) и «Манифест персонализма» (М., 1999). Переводила и издавала эти книги И.С. Вдовина, и за этот основательный труд ее нужно поблагодарить. Слава Богу, открылась теперь возможность напечатать также и эту небольшую книжку — «Христианское противостояние», которую автор написал зимой 1943–44 года под свежим и горьким впечатлением того, сколь слабыми духом показали себя многие христиане в годы Второй мировой войны. Были тогда, конечно, и достойнейшие сыны и дочери Церкви, те, кто шел на жертвенный подвиг, но насколько же больше оказалось уклонявшихся!

Нельзя оставаться в таком состоянии. Чтобы выйти из него, Мунье ориентирует на следующую простую мысль: «Чтобы нести в себе образ человека небесного, нужно сначала обрести образ человека земного». Иначе говоря, чтобы быть хорошим христианином, нужно стать нормальным человеком — решительным, зрелым, ответственным, способным к наступательному действию и готовым защищать вверенную правду Христову. Нужно иметь мужество вступать в жизненную борьбу, не бояться встречных ударов, любить полнокровную земную жизнь и защищать свою любовь, свободу и истину. Личностью становятся, проходя через опыт побед и поражений в борьбе за свободу и Высшую правду.

В этой борьбе сами поражения следует превращать в духовные победы. И нужно, подчеркивал Мунье, вначале научиться служить Богу по-человечески, в рамках возможностей, предоставляемых временем, местом и согласно нашим силам. А именно, уметь учитывать конъюнктуру и одновременно не изменять святыням, быть гибкими в действиях и строгими в принципах, сохранять свободу в самореализации и хранить глубокую верность традиции, созерцать истину и быть реалистами на практике. И лишь затем — учиться служить Богу по-Божески, согласно Его Слову и Духу. Узнается старая, добротная и хорошо испытанная католическая истина — сначала достичь зрелости и совершенства в том, что дано нашей человеческой природе, и лишь после просить у Бога благодати для достижения высших ступеней совершенства, добродетелей и даров Духа.

Когда верующие отказываются от борьбы за становление личности и за открытое свидетельство веры в чуждом мире, они втайне изменяют Богу и отвергают евангельский идеал. Их оппоненты-атеисты, одержимые жаждой взять свое от земной жизни, уходят от Бога откровенно. Верующие могут даже мнить себя ревнителями своей Церкви, внутренне изменяя Христу, а атеисты — борцами за освобождение человечества от религиозного мракобесия, когда в действительности думают о своем самоутверждении. Но все это — ложная самоуверенность, и, согласно Мунье, все они — те и другие — рано или поздно попадут в общее болото духовного банкротства.

Сломленные души с ничтожными целями, с адом неудовлетворенных желаний — так отзывался Мунье о духовно охладевших собратьях по вере. Они хиреют в бессилии вдалеке от больших дорог и опасностей.

«Уходят в набожность, как в отставку». Самокопание вместо самопознания, тоска вместо радости спасения, осторожность вместо смелости и мужества, болезненная тяга к неуспеху, к подчи­ненности, к виновности — и все это с благородной позой. «Святое бегство от реальности»… Ускользающие взоры, уклончивые ответы, вялые компромиссы, никчемные поступки — все это признаки внутренней раздвоенности, неверности Богу. Вместо мужественного смирения — отупляющее душу послушание обстоятельствам, самозванным лидерам, давящему мнению окружающих.

Мунье увидел свой долг в том, чтобы словом обличения духовно пробудить тех верующих, которые не безнадежны, хотя и поддались унынию и забыли, что путь в Царство Божие требует самых серьезных усилий от каждого. Если кто решил быть христианином, нельзя жить, как все. Путь ведет через скорби к радости, через сомнения к уверенности, через мрак к свету, через борьбу к победе. Религиозная жизнь — это подвиг, радость соработничества с Богом, служение с полной самоотдачей Богу, Церкви и ближнему. Это любовь к жизни и бесстрашие перед смертью.

Персонализм — это решимость становиться друзьями Божиими, убедительно свидетельствовать, что Его правда осуществима в жизни. Это также восстановление целостности человека — единства веры и жизни, мышления и действия, совести и поступка. Это также восстановление личностно зрелых, братских отношений человека с другими людьми.

Мунье охотно и много цитировал Фридриха Ницше — отъявленного критика христианства, который где-то успел-таки заразиться той христианской жаждой истины, ради достижения которой недопустимо соглашаться ни с какой духовной халтурой. А ее было предостаточно и в Европе, и в России. Критика Ницше удачно бьет по мишеням фальшивого благочестия и гнилой морали. Он был яростным критиком как светского гуманизма с его обманчивой моралью и идеалами, так и фальшивого христианского благочестия. Тайные бесы, видел Ницше, терзают тех и других: их сердца похожи на змеиные гнезда, полные скрытой злобы, страхов, обид, зависти, претензий и неутоленной жажды реванша. Нет, возражал он, человек — это великое обещание и никто не вправе это забывать.

Ницше бросил вызов, на который надо было дать ответ — и словом, и делом. Мунье дал хороший ответ — не в форме лобовой полемики, а свидетельством подлинно зрелого христианства. Ведь, как ни странно, Ницше прав в том, что человек — великое обещание, но не знал мыслитель, в чем именно оно состоит. А Мунье понимал. Быть личностью, отвечал Мунье, значит быть носителем Высшего бытия в мире, являть его в своей жизни. Это значит постоянно быть под взором Божиим и совершать подвиг во имя Божие. И это вопреки той вражде, какую встретит в жизни каждый настоящий свидетель веры. Но примечателен принцип того же Ницше: «Живи опасно». Нельзя прикрывать разговорами о христианском смирении и послушании собственную трусость, низость, уклонение от исполнения долга.

Книга «Христианское противостояние» была переведена на русский язык подпольно в начале 80–х годов Галиной Алексеевной Хазовой (1988), племянницей о. Сергия Желудкова, по благословению о. Александра Меня (погиб за веру 9 сентября 1990 года). О. Сергий многие годы мучился вопросом, столь характерным для Мунье: почему нецерковные люди, такие, как академик Сахаров, имели мужество и смелость открыто говорить о том, что коммунистический режим плох и преступен, а столь многие православные молчали? Самого о. Сергия отстранили от служения в храме, когда по его молитве однажды было исцеление, и еще за то, что от него не отрекся.

О. Александр Мень жил и действовал под знаком слов апостола Павла: «Духа не угашай­те» (1 Фес 5, 19). Мень — церковно сформированный персоналист, который любил Россию и хранил верность православию. Он умел быть внутренне совершенно свободным среди гнетущего рабства советского режима и решительно свидетельствовал живую веру Христову, несмотря на все угрозы расправы. Он знал: христианство — не тихая гавань, а место суровой борьбы за имя Христово и за осуществление Его дела.

Меня возненавидели коммунисты и нацисты, его презирали многие высоколобые либералы и иудеи-антихристиане. Но, увы, его возненавидели и до сих пор ненавидят также немалое число православных. Это те, кто так и не полюбил свободу Христову и его правду, кто побоялся строить жизнь на заповедях любви к Богу и ближнему, кто больше служил режиму, чем Богу, кто все еще тоскует по сильной бесчеловечной державе. Мень не жаловался на то, каково окружение в Церкви, прекрасно понимая, что легкой жизни христианам не обещано. Главное — служить там, куда призвал Господь.